Война и мир: Андрей Болконский (1965)

(1965) 18+


Навигация по странице

О фильме

Эпическое кинополотно по роману Льва Толстого «Война и мир».

Подробная информация

Слоган
Страна СССР
Жанр военный, драма
Бюджет
Сборы в США
Сборы в мире
Сборы в России
dvd_usa
Премьера в мире 23 июля 1966
Премьера в России
Релиз на DVD
Релиз на Blu-ray
Ограничение по возрасту 0
Ограничение по возрасту
MPAA
mpaa
Время 147 мин. / 02:27
Рейтинг Кинопоиска 8.182 / 2921
Рейтинг IMDB 7.60 / 424
Рейтинг мировых критиков
Рейтинг российских критиков
Интересные факты съемочного процесса Занимает по посещаемости 20-е место среди отечественных фильмов за всю историю советского кинопроката.
В главных ролях Виктор Станицын, Вячеслав Тихонов, Олег Табаков, Сергей Бондарчук, Людмила Савельева, Анатолий Кторов, Анастасия Вертинская, Антонина Шуранова, Кира Головко, Ирина Губанова
Роли дублировали
Режиссер Сергей Бондарчук
Сценарий Василий Соловьев, Сергей Бондарчук, Лев Толстой
Композитор Вячеслав Овчинников
Художник Михаил Богданов, Геннадий Мясников, Александр Борисов
Монтаж Татьяна Лихачева, Елена Суражская
Директор фильма Виктор Циргиладзе, Николай Иванов, Г. Меерович
Оператор Чен Ю Лан, Анатолий Петрицкий, Александр Шеленков
Участники съемочного процесса Василий Соловьев, Виктор Станицын, Виктор Циргиладзе, Татьяна Лихачева, Вячеслав Тихонов, Олег Табаков, Василий Лановой, Жан-Клод Баллард, Сергей Бондарчук, Людмила Савельева, Борис Захава, Анатолий Кторов, Анастасия Вертинская, Антонина Шуранова, Ирина Скобцева, Борис Смирнов, Кира Головко, Ирина Губанова, Олег Ефремов, Гиули Чохонелидзе, Владислав Стржельчик, Ангелина Степанова, Николай Трофимов, Николай Рыбников, Эдуард Марцевич, Н. Толкачёв, Елена Тяпкина, Виктор Мурганов, Джемма Фирсова, Клавдия Половикова, Андрей Смирнов, Никита Михалков, Николай Иванов, Лев Толстой, Чен Ю Лан, Анатолий Петрицкий, Александр Шеленков, Вячеслав Овчинников, Михаил Богданов, Геннадий Мясников, Надежда Бузина, Михаил Чиковани, В. Вавра, Елена Суражская, Александр Борисов, Г. Меерович

Страны производства фильма

  • СССР (Июль 1965) - 0
  • Япония (23 июля 1966) - 0
  • Италия (1968) - 0
  • Мексика (11 января 1968) - 0

Участники съемочного процесса

Тэги фильма

Имя персонажа в оригинальном названии, Наполеоновские войны, Первая часть, По мотивам романа, Римское число в оригинальном названии, Русский солдат, Французский солдат, Число в оригинальном названии

Рецензии пользователей

Оценка 1
Заголовок История длиною в смерть
Текст реценизии Я устал себя мучить бесцельно,
И с улыбкою странной лица
Полюбил я носить в легком теле
Тихий свет и покой мертвеца…

С. Есенин

Все умирает. И трепетная мысль превращается в отточенные тезисы, и озорное любование ускользающим обаянием затвердевает в вымученных выражениях, и пронзающие раны жизненных терзаний сметаются, как сухой песок с холодных берегов. Так когда-то новый, современный, сопутствуемый спорами и несущий неожиданные идеи роман уже известного, но еще относительно молодого 40-летнего литератора Льва Толстого, спустя долгие, долгие годы был погребен под мертвой породой культурных наслоений, возведен в сонм вечных назиданий, покрыт трупными пятнами непререкаемых истин. Даже спустя 50 лет после смерти всероссийского старца, некогда гения, а впоследствии склочного чудака, «Война и мир» уже почили в тусклом пыльном свете школьных кабинетов. И всяк сорванец и удалец с 16-ю годами в буйном взгляде презрительно фыркал и затуманивал скукой лицо при виде тяжких фолиантов этой эпопеи, этого полотна и масштаба. За большим стилем и под строгими понуканиями учителя нельзя было почувствовать ни сквозящего ветра прорывающейся жизни, ни надсадную боль многих героев вместе со всем пространством канувшего времени. Годы. Годы, разумеется, затянули когда-то свежие ссадины молодости, и вот уже седовласый автор насмехается над своим творением. Поколения, эпохи впитали хрустальные слезы Наташи Ростовой, поглотили тоскливые томления князя Андрея, запорошили пеплом слов нравственный путь Пьера Безухова. Ах, это бессердечное время!

Потом, конечно, неизбежно была экранизация. И за нее взялись всеми силами, навалились всем Союзом полностью Советских исключительно Социалистических Республик. Деятельное участие в подготовке сценария со стороны Министерства Культуры, наблюдение за съемками чуть ли не из Верховного совета ЦК и требуемая эпичность батальных панорам не могли иметь положительного значения для подлинного, дорогого и сакрального смысла. Того насущного духа мудрости, который бродит в долгих строках повествований и рассуждений. Многие из мощнейших идей романа не могли быть осознанны их автором в момент написания, но возникли по наитию, из самой ткани жизни. Коллизия между радостью бытия и кладбищенской стужей в душе Андрея Болконского, сплетение и перетекание света во тьму с одной стороны продолжило современную Толстому литературную традицию, с другой — стало провидением грядущих бурь, которые только нарождались в молодом отечестве. Еще впереди не брезжил кровавый двадцатый век, но пронзающий его призрак смерти, раз от разу побеждаемый неукротимой жизнью, уже нашел свое эстетическое и человеческое выражение в истории изначального русского интеллигента.

Ныне уж высказана вся строгая критика. Иллюстративность, дидактичность… Разумеется, это не лучшие качества картины Бондарчука. Но он и не имел должной свободы, однако вопреки указаниям и вроде бы полной определенности постановки, подобно сыгранному им Безухову, отдавался своему делу без малейшей предусмотрительности. За то и вознагражден двумя инфарктами за 6 лет съемок. А в кадре какой-то дьячок у дверей умирающего старого князя Безухова, видимо, случайно произносит: «После трех ударов еще никто не выживал». Да-да, надо остерегаться, задумываться о себе. Ведь первоисточник, а за ним еще с большей силой киноэкран прочерчивает черным углем границу между этим миром радости, миром веселых танцев, где светятся детские глаза Наташи, где руки взлетают в разудалой пляске. И тем могильным пространством, омытым предсмертной тишиной в белых каменных стенах, где под ногами стелется тленный запах умирающего тела, а немощные плети рук болезненно и противоестественно вывернуты, и вместе с сухими, выставленными в пустоту глазами встречают на цыпочках подкрадывающуюся смерть.

Сейчас кажется очевидным, что снимать и интерпретировать роман Толстого лучше согласуюсь с развитием центральных концепций: Болконского, Ростовой, Безухова и истории наполеоновских войн. Несмотря на то, что четыре части фильма названы сообразно с таким делением, лента все же следуют путем одновременного движения сразу всех главных ипостасей произведения. Но если роман приобретал этим временной простор, давая ощутить протяженность и судьбоносность отдельных событий, то картина нисколько не выигрывает ни в передаче исторического духа, ни тем более в понимании драм каждого из героев.

Первая часть с заглавием «Андрей Болконский», обладая композиционной и логической завершенностью, заставляет авторов фильма идти на преднамеренный обман и заканчивать дорогу Андрея, не добравшись до известного и печального финала его жизни. Разумеется, и этот сюжет будет рассказан в своей части фильма. Однако целостное чувство, которое воплощает в себе Болконский, это обреченная тоска и тщетность жизненных исканий. А знаменитый дуб, который вдруг расцвел и дал герою желание жить, — лишь эпизод в повести о внутренней борьбе человека, стоящего одной ногой уже по ту сторону смерти. Впрочем, говоря по справедливости, первые две серии сдавались Бондарчуком в спешке, и, возможно, такое завершение было вынужденным. Недаром же светлые теплые кадры этого цветущего буйства и ласкового весеннего солнца так неожиданно сопровождаются жалкими и тревожными словами, будто сказанными умершей маленькой княжной Болконской: «Я всех вас люблю, и никому худого не дела. И что вы со мной сделали?..»

Андрей Болконский. Несчастный, меланхоличный, всегда задумчивый, со строгой грустью в глазах, мучимый долгими беспокойными от размышлений ночами, со своей внутренней мрачной холодностью и каким-то почти мистическим притяжением к смерти, будто к чему-то родному и неизбежно желанному. Безусловно, величайший герой в русской литературе. Но для художественного персонажа быть великим гораздо проще, чем быть только живым, не отличимым от настоящего человека. И это правда: реальность и образ Болконского — действительные архетипы жизни. Жизни, не связанной с вещественной плотью мира, его простотой, будничной суетой, обманчивыми стремлениями, мелкими радостями, практическими заботами и понятной человеческой любовью. Олицетворением всего этого является, конечно, Наташа, для которой Андрей — абсолютный антагонист.

Но у Болконского своя сложившаяся история, свая основа бытия. Его сущность — это отрешенное парение духа, силящегося порвать с притяжением тела, его ум проникнут чистой философией. А она, как непостижимая исключительно человеческая способность разума, ведет к забвению всего того животного бытия, в котором физически существует человек. Она уносит сознание под купол вселенной, дальше, дальше от земли, к высокому и грозному небу Аустерлица. Это проклятое качество людской природы раз от разу притягивает Болконского к безмятежной вечности Космоса, к миру, в котором нет человека, который не создан для человека. Там лишь неизбывное блаженство и свободная деятельность мысли, не зависящая от всего земного: и страданий, и счастий. Там нет легких влюбленностей и страстных дыханий — везде и всюду только всеобщая любовь к целому неделимому миру. Заглянув в эту бездну, как в глубокую могилу, Болконский всею своей недолгой судьбой шел к смерти, лишь изредка пытаясь зацепиться за теплое биение жизни. Но тщетно, напрасно, бесцельно.